Три боя лейтенанта Киселева

(Продолжение. Начало в №109-111 от 27 сентября, №№130-132 от 15 ноября, №№133-135 от 22 ноября).

Замысел Киселёва

Первые попытки атаковать Льгово, как об этом впоследствии будет сказано в официальных документах – донесениях и журналах боевых действий, «к успеху не привели». Противник сумел «пристрелять» практически каждый метр подступов к деревне, которые и подступами-то не назовёшь – открытый дол с редкими деревцами, с одной стороны которого находился не то посад, не то выселки из трёх домов. Карта сообщала, что это Полеваново. Глаза же говорили, что Полеваново больше нет. Полусожжено  – полуразрушено, и «зацепиться» там ну никак невозможно, разве что за остатки каменной печки с трубой.

Батальон Киселёва уже на выходе в этот самый дол встречал сильный немецкий миномётно-пулемётный огонь, который вынуждал залечь наступающие порядки. Залечь либо в снег, бестолково и судорожно окапываясь, либо в ближайшую воронку, вжимаясь в мёрзлую, пахнущую гарью и жжёным металлом землю.

Отошли. Во второй раз. С незначительными потерями, но… отошли.

Надо было срочно предпринимать активные и, вместе с тем, не описанные в боевых уставах дерзкие меры, способные переломить ситуацию, выбить немцев, а вернее - сбить их с их нарочитого, «бюргерско-арийского» толку.

Киселёву нужно было решение! Господи, помоги – как нужно было! И оно пришло. Пришло вместе с ввалившимся в занятый блиндаж, где сейчас находился КП  Киселёва, политруком Ерёменко.

– Товарищ командир, разведка! Вернулась! Группа старшего сержанта Малкина. С «языком»!

– Ай да Малкин! Ай да молодец! Сюда всех. Быстро! – обрадовался Киселёв.

Вскоре в блиндаж «закатился» напрочь перемёрзший немец, вся шинель которого была покрыта ровным слоем инея, снега и лесной грязи, вперемешку с опавшими осенними листьями. Из-под намотанного на голову то ли платка, то ли тряпья белели и «бегали» испуганные глаза. Следом показался Малкин, ткнул стволом ППШ в пленного и бодро начал:

– Товарищ старший лейтенант! Разведгруппа в составе пяти человек, выполняя боевую задачу…

– Да вижу, что выполнили, разведка! Отлично выполнили! Вы это… Его волоком что ли тащили? Что он грязный такой?

– Маленько пришлось, – Малкин улыбнулся. – Хлипкий оказался. Сознание потерял, когда брали его. На дороге в Раденки увидели мотоцикл, по-ихнему, «Крадмелдер ». Двое их было. Водителя сняли сразу. А этот в коляске так и сидел, пока прикладом не…

– Стало быть, посыльный, – сказал Киселёв, – Ты, Малкин, по-немецки можешь допросить?

– Чуток смогу, так точно! Поневоле выучишься тут с ними. – Малкин кивнул на лежащего в углу немца и резко, как будто вбивал словами гвозди, стал спрашивать:

– Наме? Милитирише ранх? Милитирише айнхайнт ?

Пленным оказался фанен-юнкер  Хайнс Фольц. Артиллерист 460-го полка 260-й пехотной дивизии вермахта. Во Льгово закрепился и упорно его удерживал 2-й батальон этого полка под командованием майора Франца Мюллера. Также Фольц сообщил, что в район Раденки-Льгово-Титово срочно были переброшены аж из-под Кракова подразделения дивизии СС «Остмарк»; что на границах деревень стоят вкопанные в землю танки – ДОТы, а в самих населённых пунктах оборудованы сильно укреплённые огневые точки. Он даже нарисовал схему этих точек во Льгово.

Глядя на схему, в голове у комбата Киселёва мгновенно родился замысел. Настоящий план, который мог и должен был сработать.

– Малкин! – обратился он к разведчику. – Времени на отдых дать не могу. Выручай, герой! Во что бы то ни стало ты должен выполнить следующую задачу. Берёшь этого болтуна, – Киселёв кивнул на немца. – И доставляешь в штаб полка. Быстро доставляешь. Бери машину, мотоцикл, лошадь – что хочешь бери, но доставить быстро! Оттуда прямиком дуешь в 511-й ГАП , – старлей показал на карте расположение артиллеристов. – Там дружок мой, капитан Чапаев, командир артдивизиона. Передашь ему, что для поддержки моего батальона очень надо, чтобы он поджёг два вот этих дома, – Киселёв указал прямоугольники на схеме деревни, нарисованной немцем. – Сделать это надо в 21.00 ровно. Будет темень, но мы эти дома «подсветим». Запомни, Малкин, именно поджечь их надо, а не разносить в щепки. Давай, действуй, ты должен успеть!

Малкин поднялся и браво козырнул:

– Есть, товарищ комбат, сделаю! – Скуластое лицо вихрастого паренька-разведчика, по внешнему виду и манере поведения напоминавшего украинца, родом откуда-нибудь из-под Харькова или Винницы (да и какая разница, откуда, хотя дивизия их и считалась сибирской), озарила широкая улыбка. – Разрешите взять танк?

– Найдёшь - бери, только нет у меня танков. Пока нет.

Огонь из пламени

Стемнело быстро. Деревня не просматривалась ни визуально, ни в бинокль. Видимо, немцы пользовались светомаскировкой, либо не зажигали открытого огня. Перед Киселёвым лежала холодная снежная пустошь. Тёмно-синяя и слегка искрящаяся в скупом свете луны, то и дело выныривавшей из низко летящих свинцовых облаков. Морозный ветер задувал за борт шинели, пронизывая и обдавая волной холода всё тело. Однако странно, но окоченения не чувствовалось. Все мысли были там, за этим колюче-холодным долом. Там, во Льгово.

Ещё до темноты он приказал миномётной батарее «распахать» цепь воронок перед деревней, сымитировав артподготовку. Миномётчики постарались: немец огрызнулся, впрочем, без ощутимого эффекта, и теперь необходимо было скрытно занять эти разрытия, доползти до них.

И батальон пополз. Тяжело, медленно, холодно, жутко… Но ползли! Впереди бойцы, одетые в белые маскхалаты (далеко не всем их хватило), за ними - все остальные. Поротно и повзводно. Толкая и волоча оружие, боеприпасы, и… самих себя, с каждым рывком онемевших рук и ног неотвратимо приближая: кому – смерть, кому – еще один день этой проклятой войны. Кое-как вмёрзли в воронки, «заготовленные» накануне. Затихли.

Киселёв подышал на стекло наручных часов. Без четырёх девять. Пора. Он махнул командиру второй роты, которую от нужных и еле различимых в студёной дымке деревенских домов отделяли метров 50-60. Комбат услышал с десяток выстрелов «мосинок». Тотчас на крыши вплотную стоявших друг к другу крестьянских изб опустились раскалённые, дышащие жаром кумулятивной струи «огненные стрелы». Это сработали винтовочные противотанковые гранаты  – заряд на шомполе, вставляемый в ствол винтовки и выстреливаемый «холостым» патроном. Примитивный, и одновременно уникальный прообраз гранатомёта. Против танков это оружие было не очень действенно. Солдаты его не любили. Но в сложившейся ситуации, что называется, пригодилось.

С той стороны застрекотала винтовочная пальба, затем «заработали» пулемёты. Взмыли в небо осветительные ракеты. Подпрыгивающие от пуль снежные холмики с противным свистом уже вплотную приближались к застывшим оковалками телам солдат, распластанным на ледяном поле.
И тут, за спинами батальона, из перелеска, «ухнул» хорошо различимый артиллерийский залп. Обозначенные киселёвцами дома запылали как спички, или, если угодно, как те костры из книг немецких, да и не столько немецких классиков литературы, разгоравшихся в 30-е годы XX века на родине Гёте.

Первая рота, как по команде, ринулась к деревне, охватывая её слева. Третья короткими перебежками устремилась правее.

«Врёшь, Мюллер, опоздал ты!» – пронеслось в голове Киселёва, и в ту же секунду он поднялся во весь рост, уже не обращая внимания ни на противный свист пуль, ни на холод, ни на что. Страха не было. Сначала был, а вот сейчас кончился.

– За мно-ой! – с какой-то нечеловеческой силой вырвалось из груди командира – из всего его естества. И подняло, увлекло бойцов на прорыв. Туда, в огонь, в узкий проход между полыхающими домами.

Для немцев это оказалось полной неожиданностью. Их пулемётные расчёты, засевшие в глубине деревни, оказались блокированы. Они смогли лишь наблюдать ту инфернальную картину, когда из пламени горящих пожаров, загораживавших собой наступающих русских солдат, по ним открылся шквальный свинцовый огонь, сметающий на своём пути даже саму мысль о спасении. Немцы дрогнули.

Дрогнули и побежали. Бросая убитых, раненых, оружие, технику, саму свою хвалёную германскую непобедимость.
Киселёв не стал преследовать отступающие в темноту леса под Раденками рассеянные немецкие порядки.

– Там их 418-й  примет, Василий Михайлыч, – сказал он подбежавшему политруку. – Не ранен? Молодец. Ты, вот что. Командирам рот и взводным доведи приказание: половину личного состава в боевое охранение, остальным греться и отдыхать. Караулы менять каждые два часа. Распорядись, чтоб людям паёк из НЗ  выдали. Займись уточнением потерь и трофеев, но прежде подготовь боевое донесение в полк. Оборину. Это срочно, выполняй!

Ерёменко умчался выполнять поручение, а Дмитрий Иванович Киселёв – старший лейтенант Красной Армии и комбат, поправил чуть съехавшую портупею и посмотрел на заиндевевший циферблат часов. Они показывали 21.30.
Он взял Льгово.

Александр ПРОКАЗОВ.

► Сноски:

[1] Командный пункт;

[2] (Нем.) Связной-мотоциклист;

[3] (Нем.) Имя? Воинское звание? Войсковая часть?;

[4] В вермахте - учащийся первого года обучения военного учебного заведения. Кандидат в офицеры;

[5] Гаубичный артиллерийский полк;

[6] Винтовочная противотанковая граната Сердюка образца 1941 года (ВПГС-41) — советская ружейная граната времен Великой отечественной войны. Снята с вооружения армии и серийного производства в 1942 году;

[7] 418-й стрелковый полк 133-й дивизии;

[8] Неприкосновенный запас

(Окончание – в следующем номере «Октября»)