В этот вечер на площади Ленина не звучали пространственные пафосные речи. Только пронзительно-острые цифры и тихие слова заупокойной молитвы, полной Надежды и Веры в то, что у Бога все живы.
Мерно отмерял метроном минуту молчания, и только тихий шелест крыльев птичьей стаи, черным треугольником промелькнувшей над площадью, да звон соборных колоколов Петропавловского храма вплывали в эту святую тишину, не нарушая ее, а лишь напоминая о величайшей трагедии пятнадцатилетней давности.