От Ростова до Плоешти

Живых свидетелей событий Великой Отечественной с каждым днём становится меньше.

Валентина Михайловна Балашова родилась и всю жизнь прожила в Тарусе, в доме на улице Розы Люксембург. В далёком 1924 году, когда Валентина появилась на свет, улица носила мрачное название «Кладбищенская».

Отец, Михаил Иванович – служащий, мать, Вера Павловна Гуднева -  работала санитаркой в больнице. Кроме Веры был ещё брат Дмитрий, который работал киномехаником.

Ранняя смерть отца в 1934 году, пожалуй, единственное плохое воспоминание Веры Павловны о том времени. А в остальном она характеризует довоенную жизнь как дружную. Но хватало и забот, а куда без них?

Сразу после окончания 8 класса (училась Валентина в так называемой «Красной школе» - сейчас там краеведческий музей) она в 1940 году поступила в Серпуховское медицинское училище – мечтала пойти по стопам своей мамы, но окончить успела  всего лишь  один курс.

Июнь 1941 года все вспоминают тёплым и солнечным. Вспомнила его таким и Валентина – она как раз приехала домой, на каникулы. В воскресенье 22 июня многие жители города отправились на рынок (он находился там, где сейчас фабрика «Тарусская вышивка»). Шум и весёлые голоса наполняли мирный город, который жил своей тихой жизнью. Эта жизнь неожиданно оборвалась во второй половине дня – раздался тревожный голос из репродукторов – так называемых «тарелок», которые были развешаны на столбах, по всей Тарусе.

- Я очень испугалась, - честно призналась Валентина  Михайловна, - а как тут не испугаться, услышав новость о вероломном нападении Германии на СССР? Минутная тишина – и заголосили бабы, заплакали дети. Многие стали обнимать своих мужей, как бы понимая, что их ждёт. Был у нас сосед – Комаров Михаил Иванович; как только он прослушал сообщение, сразу пошёл в военкомат, его примеру последовали многие. Остальные ушли позже: кто добровольцем, кто по повестке. Но до этого пришлось пережить ещё и оккупацию.

Валентина Михайловна вспоминает, что какая-то мрачная пелена нависла с этого дня над городом. Кто не ушёл на фронт, поддерживал порядок. Были организованы рабочие бригады, а сама Валентина по заданию комсомольской организации дежурила в военкомате на телефонах, пока начальство не приказало: «Уходите!».

Вместе с ранними холодами начались сильные снегопады, замело все дороги, что мешало переброске войск: в районе села Недельное были большие бои.

- Для расчистки дорог от снега были организованы комсомольские бригады, - вспоминает Валентина Михайловна. - Той бригадой, в которой была я, командовала Вера Григорьевна Исаева (Холондович), секретарь нашей комсомольской организации, но работала она со всеми на равных. Перед нами была поставлена задача расчищать дорогу от нашей школы и до села Истомино. От  Истомино и дальше по калужской дороге был участок уже другой бригады. Снега было много – иногда завалы были в рост человека; мы его резали пластами. После расчистки дорог - работа разносчиком пищи для раненых. В местной больнице и в доме культуры был организован эвакогоспиталь – раненых привозили, кормили, перевязывали, ну, разумеется, наливали по 100 грамм и отправляли подальше от линии фронта. К приходу немцев большинство успели вывезти.

Немцы пришли и сразу начали «ширкать» по домам, забирать продукты, понравившиеся вещи. Вели себя часто по-хамски, из понравившихся домов выгоняли жителей. Но в Тарусе они злодействовали меньше чем в деревнях.

Многие слышали такое выражение: «русские свиньи». Откуда оно взялось? Несмотря на то, что русские жили скромнее немцев, мылись-то они точно чаще – какой русский обходился без бани? Да и дома свои содержали в порядке – как говорится: «Бедно, но чисто».

Валентина Михайловна припоминает интересный факт. Чтобы немцы не заняли дом, те, кто похитрее, делали так: нанесут в дом грязи, а иногда и навоза, наведут бардак. Приходят фрицы, поморщатся, обзовут «свиньями» и – вон из дома! А хозяевам это и надо: лучше жить в навозе, чем с оккупантами!

А теперь вспомните, что это выражение употреблялось практически на всех оккупированных территориях. Значит, идея «Лучше прослыть грязным, чем пустить в дом оккупанта» применялась повсеместно. В самом деле, а как должны были встречать фашистов? Хлебом и солью? Может, некоторые так и делали, но в отличие от тех, кто испачкал свой дом, такие загрязнили свою душу, да так, что отмыться уже никогда не получится!

Мне уже приходилось упоминать, что молодые девушки намеренно пачкались, прятались - чтобы не стать добычей оккупантов. Но Валентина Михайловна рассказала ещё про одну хитрость:

- Чтобы сохранить девчат, многие родители делали их «больными». Фрицы очень боялись подцепить заразу. Вот родители и завернут девушку в тряпки, для верности обмажут чем-нибудь, а немцам скажут: «Тиф!» Страх подхватить такую болезнь навсегда закрывал фашистам дорогу в дом!

Подобным образом оберегалась от оккупантов и сама Валентина, и её подруга Валентина Семёновна Копейкина.

Упоминает она и о паникёрах. Перед приходом фашистов разрешили запасаться продуктами из магазинов, но нашлись такие, кто начал их буквально громить в целях наживы. Кое-кто из этих дельцов потом пытался выслужиться перед «хозяевами», но недолго…

Перед освобождением Тарусы немцы сконцентрировали свои силы в районе кладбища – ожидалось, что русские придут со стороны Серпухова. Русские пришли, но пришли они со стороны Оки – по льду.

- Мы смотрели, как фрицы забегали по льду, - вспоминает Валентина, - видимо, там был штыковой бой. А наутро в город въехали наши разведчики-сибиряки на лошадях. Мы сказали, что на кладбище засели фашисты – они отправились туда, но там уже почти все разбежались. Смотрим – пятерых всё-таки поймали.

Освободили Тарусу за шесть дней, а командующим части был Захаркин. (Здесь пришлось уточнять слова Валентины, а для этого я обратился в военкомат, где хранится «Книга памяти» Калужской области.   Там  говорится, что Тарусский район был освобождён в результате шестидневных боёв с 19 по 24 декабря 1941 года войсками 49 армии под командованием генерал-лейтенанта И.Г. Захаркина. «Книга памяти», Калуга. 1995 г., т 1).

Началась всеобщая радость. Местные собрались на площади, кричали «Ура!»  И тут поступила команда: «Воздух! Уходите все!» Над площадью появились вражеские самолёты – началась бомбёжка. На нашей улице упали три бомбы – они не взорвались, но стёкла повыбивало. Мимо пробегали военные, говорят: «Ничего, зато дом цел, но если есть возможность – уходите на время из города». Мы послушались их, отправились в село Волковичи Заокского района -  на родину матери, но через неделю вернулись.

Теперь, Валентине предстояла другая задача: она и её соседка Прасковья Андреевна Капелюш стали печатниками в типографии – выпускали газету «Октябрь» (редактором тогда был Василий Венков). Здесь они проработали до 1942 года, а потом им пришли повестки – сначала Прасковье, а в ноябре и Валентине.

- В военкомате меня спросили: «Желаете ли  служить в армии?» - Я тут же ответила: «Да!» Через день пришла повестка, и мы – девять  девчат, направились на лошадях на станцию Тарусская. Оттуда паровозом до Тулы на приёмный пункт, с которого уже экипированные, мы отправились в Саратов. Только на месте мы узнали, что прибыли в аэростатную часть, прошли подготовку и были направлены в Ростов-на-Дону и теперь всегда шли вслед за фронтом. Задачей стала противовоздушная оборона  - аэростат на тросе поднимается в воздух и служил воздушной миной, что мешала пролёту вражеских самолётов. Наши знали, когда и где летать, а вот фрицы частенько попадались на такую приманку. Мы всегда двигались вслед за фронтом. Когда освободили Одессу, город предстал в ужасном состоянии, но  нас встречали цветами, все плакали. Следом за Одессой была Румыния -  теперь мы защищали небо в окрестностях Плоешти. Там и встретили Победу!

Помню, как второго мая прибыл к нам командир батальона (его фамилию она вспоминает как Эсельсон) и сообщил радостную новость. Что тут началось! Зенитчики палили в воздух, тут же стреляли из автоматов, пистолетов, солдаты обнимались. Особенно досталось нашим девушкам – зацеловали! Такого искреннего веселья я не видела никогда. А девятого мая мы узнали об окончательной победе – Германия подписала капитуляцию. Снова началось веселье и люди заговорили о мирной жизни. Но тут нам сказали: «Обождите». Потом мы узнали, что решался вопрос о нашей отправке на войну с Японией. К счастью, этого не случилось. В Плоешти мы стояли до августа – тогда нас и отправили  на Родину.

Ехали мы на поезде до Харькова. Кругом – разбитые дома, разрушенные города, деревни, но люди были счастливы, что весь этот ужас закончился и впереди – самое лучшее время. В Харькове мы пробыли пять суток – город оживал, кругом люди что-то делали: разбирали завал, или строили, но все были счастливы, несмотря на то, что почти каждый потерял близких. От Харькова мы добирались до Москвы на поезде, потом снова на поезде – до Серпухова, а оттуда – до Тарусы  - на катере».

Чем ближе подъезжала Валентина к дому – тем сильнее начинало биться сердце, и кажется, с каждым километром поезд ползёт всё медленней! Оставшийся путь по Оке – просто наказание! Ну почему так медленно плывёт этот катер? Наверное, от Румынии до Харькова доехала быстрее!

И вот, наконец, родная пристань. А на берегу – плачущая мама, уже давно поджидающая свою доченьку! Как тут можно было сдержать слёзы – и они обе плакали после долгой разлуки. Плакали и радовались, что остались живы, что судьба приготовила им такой подарок – обнять друг друга!

- Первые два года после войны было трудно, - вспоминает Валентина, но потом всё наладилось. Как только я вернулась, то сразу встала на учёт в военкомате – там мне и предложили работать. А потом пришёл начальник лагеря для военнопленных, и меня после проверки направили туда на работу. Лагерь военнопленных был за мостом, в районе Игнатовской горы. Выглядел он так: простой забор без колючей проволоки, а рядом – военная часть, посты.

Военнопленные немцы работали в карьере, который был на горе – там, где сейчас расположено садоводческое товарищество. Их никто не обижал, да и работали они тихо – видно понимали, что натворили. Мы с ними не общались, но и ненависти к ним не было! Была какая-то жалость. Чуть позже немцев стали отпускать под надзором. В лагере я проработала около двух лет, и закрылся он где-то к 1950 году.

Следующая профессия Валентины уже мирная: 25 лет она проработала экспедитором, после чего вышла на пенсию. За эти годы она успела завести семью, растила сына, потом внучку.

Сейчас она живёт всё в том же доме, из которого уходила расчищать дороги в далёком 1941-м. Живёт она скромно, и всё хуже слушаются её ноги, плохо стали видеть глаза… Но осталась память о молодых годах и дорогие сердцу награды – медаль «За победу» и «Орден Отечественной войны».

Вадим МАЛЬЦЕВ.