«Бессмертный полк» вспоминает

Евгений Герасимович Стрельников (1906-1985) с 1953 по 1966 годы работал директором, учителем истории Барятинской школы. В Великую Отечественную войну участвовал в боях за Брянскую, Орловскую, Тульскую области, куда с 1937 года по 5 июля 1944 года входил и Тарусский район. Был награжден орденом Красной Звезды и Красного Знамени. Евгений Герасимович оставил воспоминания о своем боевом пути. Их записала дочь старшего лейтенанта Руфь Хвостова.


«14 июля я находился в одной из деревень на сенокосе, когда ко мне прискакал нарочный и сказал, что срочно вызывают в райком. Не заходя домой, я явился в райком, куда собирались еще другие товарищи. У райкома стоял автобус, готовый к отправке.


Жена узнала от людей, что нас направляют на фронт. Сразу с ребятами, их у меня было трое - дочь шести лет, сын трех лет и сын десятимесячный - прибежала проститься.


Формирование части проводилось под Тулой – Теслицкие  лагеря. 16 июля мы отправились в Ефремов, где формировалась наша дивизия. Командиром был назначен генерал-майор товарищ Данилов, комиссаром - полковой комиссар товарищ Мельников. Весь остальной состав командиров и политработников были, главным образом, туляки.


Полк, в который я был зачислен политруком пулеметной роты, комплектовался, главным образом, из призванных в армию из резерва рязанских ребят. Никто из них не участвовал в боях, но большей частью прошедшие воинское обучение в кадровых частях и недавно демобилизованных из рядов Красной Армии. Поэтому рядовой состав был подготовлен, знаком с оружием, военной службой.


Командиром полка был назначен кадровый офицер майор Гогичайчивили – грузин. Человек, отличавшийся знанием строевой службы, подтянут, строен, а поэтому и другие офицеры старались подражать ему.


Полк был хорошей боевой единицей. Вооружение получили в Ефремове, и уже 19 июля отправились на фронт. Первое назначение получили на Западный фронт, и высадились на одной из станций между Смоленском и Вязьмой. Не успев занять оборону, дивизия получила приказ на переброску на Брянский фронт.


В течение одной ночи дивизия погрузилась в поезда, на следующий день разгрузилась в Брянске и сразу была направлена навстречу немецким войскам.


С противником встретились под Почепом на реке Судость и сразу вступили в бой. Нашим полком были заняты ряд деревень на другом берегу реки Судость, но развить наступление не смогли, так как немцам удалось прорвать строй нашего соседа в районе Трубчевска в селе Пьяный рог. Нам пришлось отойти и занять оборону на левом берегу реки Судость.


Первые бои наш полк принял в селах Азарово, Себолово и Красная Горка, рассчитывая на наступление на г. Почеп. Но это наступление было сорвано, так как не получили поддержки на флангах.


Заняв оборону по опушке леса, наш полк повел активную оборону с задачей уничтожения техники и живой силы противника. Поэтому каждую ночь подразделение нашего полка переправлялось через реку и наносило удары по передовым частям врага, окопавшихся в противотанковом рву на левой стороне реки.


Этот рубеж мы обороняли до седьмого октября, хотя знали, что немцы еще 1-го октября прорвали оборону на флангах нашей дивизии, которая готовилась перейти на партизанский образ военных действий.

6-го октября был дан приказ по 3 армии с боями выходить из окружения. В ночь на 7 октября дивизии 3 армии снялись с обороны и формированным маршем двинулись на восток. За одну ночь, проделав путь около 60 км, сходу стали форсировать реку Десну. Во время форсирования реки противник стремился задержать переправу. Начался бой. Наша дивизия вела переправу у села Гавань. Еще до рассвета отдельный батальон занял оборону на другой стороне Десны и держался, пока не была наведена переправа, по которой была переброшена техника и обозы.


С 8 октября 280 дивизия вела ежедневные бои с выставленными немецким командованием заградительными рубежами. Эти бои были очень неудобны для нас: немцы заранее укрепили выгодные для них высоты. Поэтому при штурме их мы теряли много живой силы и техники. А главное - мы не получали боеприпасов и часто приходилось вести рукопашные бои. Так, при выходе из брянских лесов вся опушка леса простреливалась кинжальным пулеметным огнем. Поэтому мы понесли большие потери при прорыве заградительной полосы.


Следующий бой был под г. Дмитровск–Орловским, где была немцами выставлена мощная заградительная полоса, подкрепленная шестиствольными минометами. Бой развернулся в первомайской долине. Когда наши отдельные батальоны прорвали заградительную полосу, немцы бросились в контратаку, завязался рукопашный бой. Фашисты прорывались к лесу, а там был наш полк РГХ 120 мл. пушек. Поэтому они ударили прямой наводкой по немцам, а те из Дмитровск-Орловского ударили по нам из шестиствольных минометов. Нельзя было понять, кто кого бьет. Немцы били по своим, а наши - по немцам и своим: разобрать, где противник, а где свои, было невозможно. Это был последний в окружении большой бой.


После этого в открытые бои мы уже не вступали - орудия и вся техника были уничтожены, а стали выходить отдельными отрядами, обходя заградительные полосы. Задача состояла в том, чтобы сохранить остатки живой силы. Оружие было без боеприпасов, и приходилось вооружаться трофейным оружием - винтовками и автоматами.


Для выхода из окружения потребовалось время около месяца - до 1 ноября. Переформирование частей проводилось в г. Ефремове с 3 по 7 ноября.


Я получил назначение в новую часть, в 269 стрелковую дивизию, которая вышла на рубеж обороны в районе поселка Теплое Тульской области. Дивизия была очень потрепана. В батальонах насчитывалось по несколько десятков человек. С 10 по 13 ноября мы вели боли с задачей отвлечения немецких войск из-под Тулы.


12 ноября немцы обошли полк, к которому я был прикреплен, и мы оказались опять в окружении. Поэтому весь командный состав был распределен по взводам. В штабе полка остались командир полка майор Иванов, начальник штаба и несколько красноармейцев.


Я находился во втором батальоне. Заняли оборону за садом совхоза Первомайский. Высота для обороны была очень выгодной - все пространство хорошо просматривалось и простреливалось.


Утром 13 ноября немцы стали наступать на совхоз с востока. Впереди шли одиннадцать танков, за ними повзводно шла немецкая пехота, а еще раньше штаб нашего полка был занят ротой автоматчиков, и оттуда по высоте велся автоматический огонь. К утру в подразделении, в котором я находился, осталось не более 30 человек, и ни одного строевого офицера. Поэтому командование пришлось принять мне. Из огневых средств в подразделении остались только винтовки и по несколько патронов, не более полкомплекта на винтовку, ручной пулемет и два заряженных диска, противотанковых гранат не было. Поэтому огонь я велел прекратить, поглубже окопаться и дождаться танков, пропустив их через себя, попытаться с боем прорваться через пехоту. Танки подходили к высоте. В это время пошел густой снег, ничего не было видно на 50 метров.


Не дожидаясь, пока нас заживо не похоронят танки в окопах, я приказал оставить их. Рывком, под прикрытием снега перебежали ближе к деревне, которая еще вчера была занята немцами, за гумнами деревни лежали куски соломы, не убранной после комбайновой уборки, и спрятались под ней. Время двигалось к полудню. Из-под соломы мы стали наблюдать за действиями танков. Сперва на высоту поднялся головной танк, за ним еще четыре по два с обеих сторон, как бы забирая высоту в клещи, затем также вышли еще четыре, два танка остались на исходном рубеже. Затем танки стали утюжить окопы и, сделав свое дело, ушли в поселок совхоза. Пехота осталась в лощине и, наверное, лощиной ушла в поселок. Ее мы больше не видели. Пришлось дожидаться ночи. Когда стемнело, мы пошли по следам танков на восток, в направлении к Богородицку. Я рассчитывал, что дивизия отошла в этом направлении. Связи никакой не было уже двое суток. За ночь мы прошагали километров 30, и дошли до села Вязовка Богородицкого района. В селе находились немцы, поэтому на день мы залегли в ометах соломы. День прошел благополучно, ночью, обогнув село справа, направились на Ивлево и Ломовку. Эти села большие, мне они хорошо знакомы: они располагались на границе Дедиловского района, где последние годы я работал и откуда ушел на фронт.


В Ивлево зайти было нельзя, так как там остановились на ночь немцы. К утру добрались до Ломовки. Она еще не была занята. Отыскав завхоза колхоза, от него мы получили мяса и хлеба. Разместились по домам. Нас было 23 человека. Мы отдохнули и поели после двухдневной голодовки. А на рассвете пришлось принимать бой с немецкой разведкой – мотоциклистами. Они, дав несколько очередей, уехали из села. Нам оставаться было нельзя. И мы тут же направились в Богородицк, надеясь встретить своих товарищей. Но в Богородицке не было ни немцев, ни наших. Город был оставлен без боя. Поэтому, отдохнув в городе, к 12 часам мы взяли курс на Сталиногорск (теперь Новомосковск. – Примечание автора). В городе мы узнали, что Дедилово и поселок Киреевка заняты немцами.


В Сталиногорск мы прибыли в ночь на 15 ноября. Нас туда подбросили бронетранспортеры, шедшие по пути. В Сталиногорске, как и в Богородицке, наших частей не было. Оставался только заградотряд и местные истребители из коммунистов. Узнать о своей дивизии ничего не удалось. Начальник заградотряда сказал, что, наверное, наша дивизия обороняет Дедилово. Поэтому утром я со своим отрядом на машинах, везших бутылки с горючей смесью, прибыли в штаб дивизии 16-го утром. Но только в штаб не 269, а 299 дивизии. В нее нас зачислили. Эта дивизия уже две недели вела оборонительные бои в Дедилове, которая ранее была в составе Брянского фронта, а после выхода из окружения была приписана к 50-ой армии. Мое подразделение, или взвод, был дан на подкрепление саперного батальона капитана Максимцова.


В Дедилове я встретился со своим секретарем райкома товарищем Ухабовым, который возглавлял отряд истребителей из местных коммунистов. От него я узнал, что моя семья не эвакуирована и осталась в Киреевке, находившейся в это время уже в оккупации. Находясь рядом с семьей, и не имея возможности что-либо узнать о ней… Вызволить из оккупации ее не представлялось никакой возможности, но увидеться с ней была возможность!


На Киреевку должна пойти разведка. Эту разведку вызвался вести я, и командир дивизии товарищ Серегин согласился на это, но комиссар дивизии Корнев, узнав от Ухабова, что я - местный коммунист, и что моя семья находится в Киреевке, отклонил меня от разведки, и командиром разведки был назначен лейтенант Малышко. Поэтому не удалось повидаться с семьей».


(Начало. Окончание – в ближайшем номере «Октября»).

На снимке: Евгений Герасимович Стрельников, его дочь – Руфь Евгеньевна Хвостова, Иван Потапович Морозов. Фото из домашнего архива Р.Е. Хвостовой.