Доброволец

(Начало. Окончание – в следующем номере «Октября»).

Александр Ильич Фетисов родился 1 декабря 1924 года в селе Ильинское Тарусского района. Мать Мария Ивановна Фетисова (Тавырикова) - колхозница, отец Илья Ильич - финансист тарусской сберегательной кассы. В семье было семеро детей (два брата и пять сестёр), где Александр был вторым после сестры Екатерины.

К лету 1941 года Саша успел закончить девятый класс. Учёба в старших классах подразумевала и какую-то ответственность – школьники быстро взрослели, а на каникулах включались в работу наравне со взрослыми.

Первое лето войны

Июнь 1941 года был спокойным и солнечным. 22 июня Саша решил пойти на рыбалку – близ Ильинского омута у него было прикормленное местечко. Рыба в этот жаркий день  клевала знатно, и улов, как он и предполагал, оказался на редкость крупным.

С гордостью прихватив ведёрко с рыбой, он помчался домой. Есть чем похвастать, да и уха наверняка будет наваристой. Но, к его удивлению, дома никого не было. Что случилось? Едва он начал разбираться, как в дом вбегает мать - вся в слезах. И кричит: «Война!»

Люди были в тревоге. Многие сразу стали готовиться – запасались продовольствием, прятали одежду и ценные вещи по тайникам. В основном их делали вблизи от дома. Сначала выкапывалась яма, туда помещался сундучок со всем, что представляло ценность для владельца. Как правило это были продовольственные продукты, тёплые вещи. Потом ямка закапывалась, а тайник посещали только в исключительных случаях.

Укреплять оборону!

С июля по август 1941 года 2500 жителей Калужской области отправились на строительство третьего Ржевско-вяземского оборонительного пояса. Среди них было около  сотни тарусян, добиравшихся до места назначения от станции «Тарусская».

Укрепления начали строить близ села Морозово (Морозовка). Ширина противотанкового рва доходила до шести метров, глубина же составляла около трёх с половиной метров. Копали «навскидку» - рядами перебрасывая землю наверх. О технике можно было и не мечтать, при этом норма выработки составляла четыре куба на человека, независимо от возраста и пола копавших. Когда рвы были готовы, отряды землекопов перебросили за 50 километров – в деревню Бурцево.

По окончании работ в знак особых заслуг за проявленный трудовой подвиг калужанам выдали красное знамя. Последовала команда «Разойтись!»

«По дороге домой наш эшелон чуть не  разбомбили, - вспоминает Александр Ильич, - Но нам повезло: поезду дали «зелёную улицу», и мы быстро проскочили опасный участок. Когда проезжали через Ржев, увидели дымящиеся руины. В этот момент тяжёлое предчувствие приближающейся опасности охватило каждого из нас».

Тревожные дни

Перед приходом немцев Таруса как бы погрузилась в молчание, но жизнь продолжалась. Снова Саша пас скот и днём и ночью, чтобы не заснуть. Жгли костры, перекрикиваясь с остальными пастухами.

«Незадолго до прихода врага из окружающих сёл стали приходить жители, - продолжает Александр Ильич. – У нас был склад с зерном, и его разрешили разбирать всем желающим. Люди нагружали свои заплечные мешки и спешили по домам. В городе позволили брать всё, что могло быть полезным. Например, в Тарусском ДОСААФ я взял мелкокалиберную винтовку и принёс домой. Сделать это было несложно, так как перед оккупацией во многих организациях просто не было сотрудников. Кто ушёл на фронт, а кто за Оку – к нашим. Правда, патронов к ней не было, но всё равно винтовка  могла пригодиться. У меня была цель – учинить расправу над фашистами».

Свою винтовку Александр завернул в тряпку и спрятал в доме, под полом, за балкой – авось, пригодится! Правда она так и не пригодилась: при обыске её не нашли, а когда село освободили, он сдал её нашим.

Иностранный язык – тоже оружие!

Немцы въехали в Ильинское на лошадях, на мотоциклах. Грабить начали сразу. В основном брали еду, резали кур, поросят, уводили коров. Сразу установили комендантский час, за нарушение которого расстрел!

«Мы все были дома, когда они вошли, - продолжает свою историю ветеран. - Нас загнали на полати, осмотрели весь дом, проверили пристройку. Всё, что понравилось, забрали.

Посмотрели на отца: пятидесятилетний  мужчина может быть опасен! Достали верёвку, сделали петлю и набросили ему на шею. Второй конец верёвки перекинули через балку и хотели подтянуть, как вдруг бабушка Матрёна Акимовна, мать отца с воплями бросилась к ним. Встала на колени, кричит: «Не вешайте его, повесьте меня! Пусть он  живёт – у него много детей, их нужно кормить!» Чем-то фрицев это задело – отца оставили в покое.

Через несколько дней появились вновь – на этот раз пришли за мной. Входят в дом два автоматчика, уставились на меня и говорят: «Рус зольдат, ком ауф шиссен!» То есть, на расстрел!

Умирать не хотелось. Жизнь закончилась, так толком и не начавшись. Вытащили меня на улицу и повели на площадку. Я, конечно, испугался, сосредоточился, и вдруг выдаю: «Ихь бин нихьт зольдат, ихь бин шуллер нойн кляссе!» (Я не солдат, я - ученик девятого класса!) И тут же на немецком прочитал им стихотворение Гейне «Лореляйн».

Смотрю - удивились, отошли в сторону, стали совещаться. Вдруг забросили автоматы за плечи и потопали прочь, ничего не сказав мне. А я тихонько им в след, тоже на немецком: «Убирайтесь к чёрту!»

К счастью, они меня не услышали, а я помчался домой! Дома мама в истерике, все в слезах – меня уже и не чаяли увидеть живым. Родителей успокаивали соседи, и тут вваливаюсь я! Радость была такая, будто заново родился!»

Под оккупацией

После того, как отобрали всё продовольствие, выжить было непросто. Люди иногда шли на крайние меры. Александр Ильич хорошо помнит один такой случай. «Однажды многодетная мать шла мимо комендатуры. Видит – лежит на подоконнике буханка хлеба. Она её схватила и убежала. Позднее пропажу заметили, стали собирать население по команде. Как собрали - начали допытываться: кто взял? Мы стояли в окружении автоматчиков, молчали.

За такое «преступление» полагался расстрел – об этом нам сказал переводчик. Виновнику было предложено сознаться, остальным - выдать его. Прошло два часа, и поняв, что мы никого выдавать не собираемся, немцы посовещались и приняли такое решение: собрать всё, что есть у населения, тщательно проверив каждый дом, но предварительно жители должны сами отдать что-то. Что мы могли отдать? Грабежи продолжались постоянно, и уже практически ничего ни у кого не осталось. Но жить надо – порылись в доме, нашли припрятанную бутылку самогона. Отец решил отнести её - это нас и спасло. Смотрим – из каждого дома что-то несут - засохшую краюху хлеба, несколько картофелин или немного зерна. Люди отдали последнее,  лишь бы остаться в живых».

Упоминает Александр Ильич и о расстрелах. Всего в районе за период оккупации было расстреляно 86 человек. Не примени он хитрость, о которой упомянуто выше, стал бы 87-м. Первыми в расстрельные списки попадали коммунисты и комсомольцы. Следом за ними шли любые активисты – даже не состоящие в партии, подростки призывного возраста. Откуда фашисты узнали, кто есть кто? Пособников хватало! В первую очередь это были уголовники и часть репрессированных за различные экономические преступления. Некоторые просто хотели  отомстить за прошлые обиды соседям.

Пришли наши!

19 декабря 1941 года всё закончилось. В село вошли наши! Это были сибиряки, в бушлатах, все очень усталые, измождённые. Население выбежало на улицы – встречать освободителей. Впервые за несколько месяцев лица людей светились счастьем, но долго наши войска не стали задерживаться – деревню очистили и пошли  дальше.

Сразу после освобождения начались восстановительные работы. Школы, медицинские пункты, библиотеки были разграблены. В некоторых зданиях немцы устроили конюшни, а с книгами особо и не церемонились – пошли на растопку. Постепенно всё привели в порядок и  жизнь стала налаживаться».

Хочу на фронт!

Всё чаще Александр вместе с друзьями «штурмовал» двери  военкомата с просьбами отправить их на фронт – в душах ребят клокотала ненависть после пережитого. Однажды военком собрал вояк и объявил им: «Вы не подлежите призыву, так как не подходите по возрасту. Но кончится война, придёт и ваш черёд». Эта мысль многим пришлась не по нраву – просьбы продолжились, но теперь ребята просились на фронт именно добровольцами. Военком подумал немного, и дал «добро». Так в марте 1942 года 15 старшеклассников  были мобилизованы.

«Сбор был назначен у военкомата. После перенесённой оккупации душа у меня клокотала, – продолжает Александр. -  Хотелось мстить за унижения, за всё то, что фашисты сделали с моим городом, деревней, моей школой.

На дорогу мама дала мне несколько сухарей, картофелин и крестик. Сказала: «Береги, сынок, этот крестик, может, он тебя спасёт! Он был со мной всё время, пока позднее куда-то не подевался в госпитале.

Объявили построение, и наш строй направился к деревне Петрищево. Оттуда до Кондрова шли пешком, где нас определили в 185-й запасной стрелковый полк.

Вадим МАЛЬЦЕВ.

Фото автора.