Я прошёл Афганистан

Так может сказать каждый, кому довелось в те годы служить или работать в этой стране, участвовать в событиях, по сей день вызывающих неоднозначную оценку историков.

Гостем редакции «Октября» сегодня станет советский и российский писатель, журналист, востоковед и переводчик Андрей Грешнов. Он провёл в Афганистане 13 лет, став свидетелем важнейших мировых событий.

Наша справка: Андрей Борисович Грешнов в 1981г.  окончил институт стран Азии и Африки при МГУ им. М.Ломоносова по специальности филолог-иранист, референт-переводчик персидского языка.

В 1979-80 годах служил военным переводчиком  группы советских специалистов в Афганистане, с 1983 - по 1989 г.  работал корреспондентом ТАСС в Демократической Республике Афганистан.  2007 - 2011 гг. - руководитель представительства информагентства РИА Новости в Исламской Республике Афганистан.  Автор ряда публицистических работ и четырех книг об Афганистане, охватывающих период пребывания в этой стране советского ограниченного контингента войск, а также контингента НАТО. Владеет языками фарси, дари, английским, а также пушту - факультативно. Член Союза журналистов СССР.

С 1995 года Андрей Борисович Грешнов проживает в Тарусе.

- Андрей Борисович, вам в своё время довелось стать свидетелем ввода советских войск в Афганистан. Как это было?

- С июня 1979 года я находился в этой стране в качестве военного переводчика группы советских военных советников, направлявшихся в Афганистан по линии Главного управления военного сотрудничества Генштаба. Мы работали в рядах афганской армии, помогали им овладевать навыками управления техникой, воевать. Я попал в 4-ю танковую бригаду афганских Вооружённых сил, находившуюся в Пули-Черхи, восточном пригороде Кабула. Через несколько месяцев, 25 декабря начался ввод советских войск, а с 26 – на 27 декабря наш спецназ взял дворец Таджбек, где располагалась резиденция главы государства Хафизуллы Амина.

Женская часть семьи Амина будет арестована и отправлена в тюрьму Пули-Чархи, где проведёт все девять лет присутствия наших войск в Афганистане. Сам Амин и его малолетний сын были убиты при штурме. Впоследствии, супруга Хафизуллы Амина переберётся на жительство в США, где даст интервью местной прессе, рассказав, что Амин до последнего дня свято верил в лояльность к нему советских властей и не ожидал с их стороны такого коварства.

Сейчас уже можно об этом сказать открыто: последним, кто видел Амина живым, был офицер спецгруппы КГБ "Зенит" Яков Семенов. К сожалению, этот бесстрашный, преданный Родине и талантливый человек уже покинул этот мир.

Вечером, перед штурмом, я пошёл к своему товарищу в гости. О планировавшейся операции нас не предупредили, видимо хотели просто выдернуть из дома неожиданно, чтобы не было утечки информации. Мы спокойно жарили на кухне картошку, как вдруг началась стрельба, на улицах появилась наша техника. Так я встретил ввод советских войск.

На всю жизнь запомнил один момент: нахожусь я у здания, где размещался аппарат главного военного советника. Рядом стоит БМД, а на ней  - наши десантники. Один из них спрашивает: «Слышишь, а мы в какой республике?»  Солдаты даже не знали, куда попали.

И вот, глядя на них, у меня промелькнула в голове мысль: «Вот мы и дождались своего Вьетнама».  На миг охватило какое-то оцепенение, но потом я опомнился. С этого момента началась служба в контакте с советскими военными.

- Можете дать оценку политической ситуации в Афганистане на тот период. И был ли правящий в то время Хафизулла Амин ставленником Запада?

- 1979 год  - это первый год апрельской революции, в результате которой в 1978 году была свергнута власть Мухаммеда Дауда. Новая власть во главе с председателем Революционного совета Нур Мухаммедом Тараки пыталась построить некое подобие социалистического государства, взяв за пример политический строй СССР. Отношение ко всему советскому в то время было очень доброжелательным. В нашей части по большинству состоявшей из офицеров, многие хорошо знали русский язык, ранее учились в военных вузах СССР.

Хорошее отношение к нам  никоим образом не соотносилось с внутренней ситуацией в стране. Премьер  министром страны на тот момент был Хафизулла Амин. Шла постоянная подковёрная борьба за власть, и Амин по натуре будучи диктатором, хотел прибрать власть к рукам. В конце концов  это ему удалось и руками своих приспешников он задушил ночью Тараки подушкой. Кстати, один из душивших, потом стал командиром нашей четвёртой танковой бригады. Это был майор Рузи.

Когда убрали с помощью наших войск и самого Амина, многие говорили, что он был агентом ЦРУ. Но я за все свои годы жизни и имея достаточный опыт, могу утверждать, что Хафизулла Амин не был никаким агентом иностранных спецслужб, как в своё время заявлял Юрий Андропов. Да он учился в США и возглавлял местное афганское землячество, но это все его «грехи».

Другое дело в том, что кое-кому в высших эшелонах власти СССР хотелось превратить Афганистан в некую 16 союзную республику, да и сильно там побаивались произошедшей в соседнем Иране исламской революции.  А вдруг она перекинется на советские среднеазиатские республики? И среди высших чинов возобладало мнение, что Амин настроен недостаточно «просоветски». Решение устранить Амина продавили тогдашний министр обороны и глава КГБ при том, что Генштаб был против. Но так и не было найдено доказательств, что Амин работал на ЦРУ.

Как бы впоследствии мы ни хвастались потом успешным проведением операции по устранению Амина (а она была действительно проведена блестяще), остаётся фактом то, что убийство главы государства и некоторых членов его семьи не пошло нам на пользу. Если бы мы не сделали этого, сейчас Афганистан был бы совсем другим государством.

С тех пор прошло более 40 лет, и это были для Афганистана годы тотального кровопролития. А теперь посмотрите, что мы имеем на выходе - исламские радикалы в этой стране сейчас у власти.  То есть слова Эклизиаста - непреложная истина. Всё - суета сует...

- С такими доводами сложно не согласиться.  А чем вам запомнился ваш первый день в Афганистане?

- Как только открылась входная дверь самолёта ТУ-154 В, нам в лицо ударил жуткий, около 40 градусов, зной. Мы тут же разделись до маек, сняв свои костюмы, и тут к нам подъехал автобус, где находился главный военный переводчик военного советника Иван Крамарев.

Нас отвезли в жилой микрорайон. Он делился на «старую» и «новую» части.  Старая была построена ещё при Дауде для офицеров афганской армии, причём Кабульским домостроительным комбинатом (КДСК), который ранее построили для афганцев советские специалисты.

Поселили в «новом» микрорайоне, где тогда было всего два дома. Наша группа включала 8 человек. Мы поселились вшестером в четырёхкомнатной квартире. Вместе с нами был и Евгений Киселёв – впоследствии он станет генеральным директором канала НТВ, а потом переберётся на Украину.

 Обстановки никакой – быт пришлось обустраивать самостоятельно, примерно по типу советского общежития. По вечерам мы беседовали, прогуливались, обсуждали перспективы будущей службы.

- Как вы думаете, каким видело будущее Афганистана его революционное руководство?

- Нур Мухаммед Тараки видел Афганистан подобным одной из социалистических республик Советского Союза. Хафизулла Амин – как независимое свободное государство  с некоторыми элементами как социализма, так и капитализма, Бабрак Кармаль, я думаю, вообще нечетко видел перспективу,   а Наджибулла – как свободное неприсоединившееся государство со своим укладом. Кстати, последний проводил политику  национального примирения, дав зелёный свет всему, что можно: и социализму, и капитализму, и даже элементам национализма.

- Наверняка вы участвовали и в военных операциях. Расскажите про своё первое боевое задание.

- Дело было в мае 1980 года. Нашу бригаду расформировали, так как она была верным оплотом Амина. Тем более, что при вводе войск очень сильно пострадали наши танковые роты, стоявшие на охране государственных объектов в Кабуле – по существу все наши ребята были попросту убиты, а танки сожжены.  Бригаду раскидали по всем провинциям.

Одна рота попала в Джелалабад. Нам, с нашим советником зампотеха бригады Василием Лисовым пришлось отправиться туда, чтобы доставить военный груз – снаряды, вооружение. Позднее ей послали в поддержку ещё две роты. На подъезде к Джелалабаду колонну встретила банда. Водитель первой машины испугался, неправильно развернулся и упал с обрыва в реку. Танк утонул со всем экипажем. Но в Джелалабад колонна всё-таки вошла. В ходе выполнения задания, а еще предстояло вытащить из стремнины танк с утонувшим экипажем,  мы трижды попадались в засады душманов, ожесточенно отстреливались. Но к счастью, всё для нас с советником обошлось благополучно, чего не скажешь об афганских солдатах.

В то время ещё не проводилось никаких крупных военных операций. И с нашими военнослужащими из 66-й бригады, расквартированной неподалёку, в городке Самархель, мы контактировали очень мало. Помощь нам оказывали советники 11-й афганской пехотной дивизии, расквартированной в Джелалабаде. Вот с ними мы и выполняли различные задания, иногда подрываясь на минах, иногда  попадая в засады. Но нам сильно помогала авиация, иной раз она нас просто спасала.

Мои ощущения от первого боя: гильзы  от АКМ советника летят в левый глаз, от КПВТ пулеметчика - падают на ноги и спину, трудно сосредоточиться и прицельно вести огонь.  Но при этом отсутствие страха, как ни странно. Как будто происходит всё не со мной, как будто бы я участник художественного фильма.

Страх придёт значительно позже, по мере приобретения опыта, и после того, как начнут погибать друзья, однокашники. 

После Джелалабада - в афганский госпиталь с тифом и амебной дизентерией. У советников своего госпиталя не было. Пришлось пить из реки на 60-градусной жаре, чтобы не умереть от обезвоживания.  Не умер и от болезни.

- Скажите, а кроме таких стычек с противником, приходилось ли вам принимать участие в крупных военных операциях? Часто ли приходилось балансировать на грани «жизни и смерти»?

- За всё время пребывания советских войск в Афганистане, нашими войсками было проведено более 400 плановых военных операций и более 60-70 внеплановых. С конца 1982 года я работал там уже как корреспондент ТАСС и, естественно, в крупных боевых действиях не участвовал – у меня были другие задачи. Что касается «балансирования на грани»,  тогда в любой момент  прилететь в голову могло с любой стороны. Может показаться, что больше погибнуть шансов было в действующих войсках, но это не совсем так. Например, приехал мой товарищ, дипломат, работал в посольстве, привёз семью. Всё было хорошо, пока он не поехал в город по делам службы. Тут же был застрелен в затылок.

Кабул постоянно подвергался обстрелам реактивными снарядами. С одной из его сторон находится гористая местность – она даёт идеальный обзор – как на ладони все пятиэтажки, где жили семьи военных и гражданских советников. Но холмы не давали бить прямой наводкой, поэтому снаряды попадали на излете, особенно страдали верхние этажи зданий. Постепенно советские граждане привыкли даже к этому, и когда начинался обстрел, попросту спускались на нижние этажи.

В 1983 году, вместе со своим товарищем Игорем Шишковым я был направлен на одно задание в провинцию Кандагар. С нами летели афганский министр и советник гостелерадио от КГБ. Взлетели на Ан-26, набрали высоту метров 100, и вдруг я вижу, что пропеллеры перестали у самолёта вращаться – отказали оба двигателя. Лётчик и борттехник побелели, но умело посадили самолёт, даже подломив шасси о камни, когда пахали ими землю. Брякнулись на минное поле, причём советское. Посадка была жёсткой, позвоночник "ойкнул". К счастью не задели ни одной мины. Два часа прождали, пока не появились сапёры с собаками и не вызволили нас. Таких ситуаций было множество и погибнуть можно было в любой момент.

- Многие вспоминают, что отношение афганцев к нам резко изменилось за короткий период.  Скажите, почему?

- Это произошло почти сразу после ввода в страну ограниченного контингента советских войск. Некоторые думали, что войдя в страну и устранив диктатора Амина, местное население нас воспримет как освободителей, уж больно много было при Амине расстрелянных и репрессированных. Но вышло ровно наоборот. Закрыв глаза на репрессии Амина, люди для себя решили, что это иностранное вторжение, в ходе которого был убит их законный президент.

О подковёрных играх верхних эшелонов власти Афганистана в основном знали  в Кабуле, а в провинциях, в кишлаках - нет. Поэтому новость об убийстве иностранцами лидера мгновенно распространилась по всей стране. Естественно, что волну недовольства умело подогрели спецслужбы США, они же и сформировали мощное партизанское движение так называемых «моджахедов» (борцов за веру), а на деле "душманов" (врагов). Сильно ухудшилось к нам отношение и в афганской армии, несмотря на то, что после устранения Амина многие местные офицеры были выпущены из тюрем, куда попали по его приказу. Всё-таки мысль, что «русские устранили законного главу», стала превалирующей.

- Многие очевидцы вспоминают, что рынок в Кабуле был наполнен  оружием советского производства. Как такое могло произойти?

- Случаи торговли всем, что угодно, были нередки. Продавали запчасти для автомобилей, продукты питания. Причём армейского продовольствия было так много, что мы сами покупали на рынке продукты, чтобы разнообразить своё меню.

Было и оружие, неучтённое. Но этот факт не значит, что торговали всем этим только наши! Афганская армия также комплектовалась советским оружием. Другое дело, что находчивые торговцы сумели установить с афганцами хорошие отношения . Но к чести даже таких наших «дельцов» следует отметить, что если они, например, продавали боевикам патроны, то их предварительно варили. Такой боезапас  был попросту непригоден к использованию, а визуально они неотличимы от обычных.  Но и трибуналы то наши работали активно. За преступления и грабежи военнослужащих сажали в тюрьму, а за убийства и изнасилования расстреливали. Люди на войне - это тот же срез общества, как кусочек от общего пирога. Среди них не могут быть только герои, всякие попадались, но хороших людей было все-таки подавляющее большинство.  

- Считается, что решение о вводе войск было «сырым». Как вы думаете следовало ли возлагать такую задачу на вчерашних школьников?

- Вот сами подумайте: а кто такие вчерашние школьники? Вообще-то, в своё время они вытащили на своих плечах Великую Отечественную войну. Первыми, кто дал отпор немецким оккупантам в 1941-1942 годах, были именно «вчерашние школьники». Да и кому поручать тогда военную операцию в Афганистане? Попробовали, правда, сначала посылать туда людей уже служивших срочную, так называемых "партизан".  Но вскоре от этой идеи отказались. Слишком много опыта службы в мирных условиях оказалось  тоже "не ахти". 

Советская молодёжь проявила себя в Афганистане с самой лучшей стороны. Там были проявления массового героизма, многие ребята свершили подвиги, достойные их предков: подрывали себя гранатами в случае безвыходной ситуации, спасали товарищей, рискуя жизнью. И таких примеров тысячи! Я думаю, в армиях других стран столь массового проявления героизма попросту не было и не  может быть.

многие были против такого развития событий, считали ввод войск в эту страну грандиозной ошибкой. Решение  не учитывало мнения военных специалистов по Афганистану. Против был и мой первый командир генерал Лев Горелов, в группу которого я попал в 1979 году. Своё мнение он, прошедший через события в Чехословакии,  озвучил на приёме у Брежнева, добавив, что ошибочно строить социализм в стране, не прошедшей даже стадию феодализма.

За день до ввода войск в Афганистан, генерала Горелова попросту сняли с должности, а на его место поставили нового военного советника.  К сожалению, всё, о чём говорил Лев Горелов, с нами и произошло.

Вполне разумным действием было бы направить в Афганистан дополнительную группу военных советников и дать афганцам возможность самим разобраться в сложившейся ситуации.

- Что случилось - то случилось. Скажите, а в чём заключалась особенность работы корреспондента ТАСС в Афганистане.

- Нас, корреспондентов ТАСС, к журналистам то с большим трудом можно было отнести, потому что мы выполняли совсем другие задачи. Большой штат журналистов, работавших на территории этой страны, обслуживал аудиторию Советского Союза. В ограниченном контингенте советских войск они выполняли пропагандистскую функцию. Корреспонденты ТАСС - в первую очередь страноведы,  которые были в состоянии работать с документами, людьми, знающие языки. Каждый день наш начинался с обзора прессы. Мы перелопачивали огромное количество афганских газет как на английском языке, так и на пушту, дари. Переводили все важнейшие новости, выступления, документы и незамедлительно переправляли их в Москву по телетайпу. У нас было ещё подшефное государственное информационное агентство «Бахтар». И в случае, если мы испытывали проблемы, то передавали информацию через это агентство. Была ещё дорогая телексная связь через Рим. Отсылали в Москву много аналитических материалов, не предназначенных для рядового обывателя, горы информации для служебного пользования.  

Связь с Москвой у нас была постоянная и экстренная. У  журналистов газет и Гостелерадио  - дважды в неделю. После вывода войск нам выделили машину засекречивающей связи (ЗАС) и мы могли передавать материалы в Москву через Ташкент. Работали без выходных, в постоянных разъездах и встречах с людьми, военнослужащими, даже заключёнными. В разъездах мы облетели почти весь Афганистан. Летали как с афганскими лётчиками, так и советскими. Часто жили  в казармах.  

- Про вывод войск из этой страны мы знаем многое. А что было после вывода?

- В Кабул после вынужденного отпуска я прибыл второго января 1989г, незадолго до начала операции по выводу. Вместе с заведующим отделения ТАСС в Кабуле  Юрием Тыссовским мы должны были остаться в городе и комментировать ситуацию, складывающуюся после нашего ухода.

Если ранее наши сотрудники размещались в одном из городских районов, там стало не совсем безопасно, поэтому мы заняли одно из строений, принадлежащих ТАСС. Многие технические сотрудники посольства, торгпредстава, специалисты, советники были уже эвакуированы. В Афганистане сразу после вывода войск рискнули остаться всего около 60 человек.

Если в Кабуле ещё оставались наши войска, то из всех остальных провинций они уже практически ушли.  То есть, столица стала последней, самой дальней точкой дислокации нашего контингента.

Ситуация в городе была аховая. Люди очень боялись прихода моджахедов, толпы народа штурмовали консульские отделы посольств Пакистана и Индии, все хотели уехать из страны. Очереди у посольств занимались с ночи. В городе полностью исчез  бензин, потому что наши колонны наливников перестали ходить через перевал Саланг, соответственно перестали ходить и афганские колонны - они обычно пристраивались к нам.

В городе практически не было электричества, так как душманы постоянно взрывали опоры линий электропередачи.

После того, как проблема с бензином и соляркой была решена, а последний советский БТР у нас на глазах покинул кабульскую "Пересылку", мы сразу включились в работу. На одной из вилл находились телетайпы- дублёры, такие же были и в афганском информационном агентстве «Бахтар». Первым делом мы добились, чтобы 40-я армия, при выходе, оставила нам одну из машин засекречивающей связи. Загнали мы её в посольство, оборудовали себе ещё одно рабочее место, в хлеборезке, поставили туда телетайп.  Так и передавали запуншированные английскими буквами телетайпные  ленты в Москву.

Мы опасались, что сразу после вывода войск, начнётся штурм Кабула. Этого не  случилось. В первые два месяца после вывода вообще в Кабуле было тихо. Над городом нависала какая то зловещая тишина …

К апрелю душманы сконцентрировались, перегруппировались и пошли в наступление. Нападению подверглись города Хост и  Джелалабад. Хост они захватили довольно быстро, на очереди был Джелалабад, открывавший дорогу на Кабул.

- Скажите, а что вам больше всего врезалось в память во время вывода наших войск?

- Незадолго до объявленной даты вывода, в Кабул с визитом прилетели Эдуард Шеварднадзе и председатель КГБ Владимир  Крючков для проведения переговоров. Запомнил я это потому, что один из помощников Крючкова привез мне посылку от родителей, в которой лежала рыба палтус. Она провалялась у него пару дней, пока я его разыскал в посольстве. Запах несвежей рыбы забыть невозможно. Президент Наджибулла умолял задержать наши войска насколько это возможно или нанести ракетные удары по позициям полевого командира Ахмад Шаха Масуда на перевале Саланг. Не знаю, какие аргументы он им привёл, но перед самым уходом перевал был отутюжен при помощи оперативно-тактических ракетных комплексов Р-300, Луна-М. Афганская сторона понесла очень большие потери, в том числе среди мирного населения, но надо отдать должное Ахмад Шаху - он приказал своим подразделениям не отвечать и не препятствовать выводу советских войск.

Правда вот пострадавшие жители выносили своих убитых детей к нашим уходящим колоннам и бросали их под гусеницы танков. Это реальный факт и очень тяжёлый момент  бессмысленных потерь перед самым концом войны.

А еще правда в том, что когда командующий 40-й армией генерал Громов сказал на "мосту Дружбы"  в Термезе, что за его плечами не осталось ни одного советского солдата, он немного слукавил.  Последними выходили пограничники, уже после официального заверешения вывода войск. А в Кабул до и после вывода прибывали советские воины-ракетчики, которые помогли режиму Наджибуллы удержаться.

- С тех пор прошло много лет. Вспоминаете ли вы временами об Афганистане?

- Об этой стране у меня всё равно сохранились очень тёплые воспоминания, по той простой причине, что там прошла моя молодость. Ведь если я попал в Афганистан в 21 год, то покинул страну уже в 33 года. Да и ближе к старости опять ее навестил. Все события в памяти хранятся очень ярко и естественно, настолько,  что я могу восстановить их буквально по дням. Иногда мне снится этот далёкий край, но с каждым разом всё реже. Люди в Афганистане разные, но мне в основном попадались очень неплохие, оставившие хорошие воспоминания. По именам помню всех военных советников, коллег, как живых, так и тех, кто уже ушёл из жизни.

Скажу без преувеличений, я горжусь тем периодом, когда был в Афганистане и тем фактом, что мог приносить пользу своей стране.

Беседовал Вадим Мальцев.

Фото из архива Андрея Грешнова