Три боя лейтенанта Киселева

Основано на реальном факте биографии одного из участников освобождения Тарусского района от немецко-фашистских захватчиков в декабре 1941 года. Иные совпадения случайны. Автор оставляет за собой право художественного вымысла

    
(Продолжение. Начало в №109-111 от 27 сентября)

    
Немцы всегда и на всём, даже на самых малых деталях-элементах военной амуниции ставили клеймо, либо какой другой опознавательный знак. Потерев перчаткой металл, я аж присвистнул от увиденного.

Рваное выходное пулевое отверстие располагалось четко по выбитому в алюминии слову «BERLIN». Подумалось: как символично! И даже, можно сказать, пророчески! В 41-м году расстрелянный «berlin».

Шагах в десяти слух уловил, как оживлённо переговаривались Роман с Саней.

    
– О чём спорим, братцы? – спросил я, подходя к энергично махавшему лопатой «айтишнику».

– Да вот, что-то длинное и из «цветнины». Не поймём, что.
  
 
Вскоре, на свет показалась порядком изъеденная ржавчиной пулемётная лента к немецкому MG-34 (1). С метр длиной, на конце которой болтались два невыстреленных патрона.

    
– Мащиненгевэр, – резко выдохнул по-немецки название пулемёта подошедший Сергеич.

– А где же сама «мама Галя» (сленг.)? – вопросил Саня.

– Ещё до того, как ты родился, его «чёрные копатели» выкопали, отчистили, продали и… разбогатели, – пробормотал Роман. – Уверен: они тут раз десять проходили.

    
Всплеск оголтелого «чёрного» копательства с целью наживы, происходивший в 80-е и 90-е годы, приносит работе поисковых отрядов большие сложности и проблемы. Варварски копая на местах боёв, эти типы подбирали только то, что представляло хоть какую-то материальную ценность: оружие, амуницию, элементы снаряжения и обмундирования, награды. В общем, всё то, что можно было продать. Попадавшиеся же останки солдат подчас просто скидывали на бруствер, не удосужившись даже призахоронить. Мягко говоря, не любим мы этих «чёрных копателей».

– Ладно. Кончайте здесь рыться. Пойдёмте. Макс зовёт. Говорит, есть зацеп, – заторопил нас Сергеич.

    
На бетонке рядом с кротомобилем увидели Максима, натягивающего высокие, до подмышек, резиновые сапоги. В таких очень удобно работать на заболоченных участках, или в раскисшем от дождей грунте.
    

– Макс! Неужели ты нашел то, о чём я думаю? – спросил я его.

    
Он молча и как-то грустно кивнул головой.

    
– Во даёт! Вот это профи! – радовался Роман. – Ну как тебе это удаётся, Макс?

– Да ещё и на первом же «копе». Сразу! – поддакнул Саня.

     
Командир отряда ничего не ответил, а только улыбнулся, и побрёл в сторону невысокого перелеска. Мы, конечно, поспешили за ним, пробираясь сквозь корявые сухие еловые ветви да через вездесущий молодой березняк.

Почти сразу увидели в глубине леса Лёху «матершинника», сидевшего на поваленной берёзе и пившего кофе из термоса. Термосок Лёха всегда носил с собой в маленьком рюкзачке, и попивал горячий напиток, как только что-нибудь найдёт.

    
– Эк вас сколько! Все собрались. Ну и правильно, работы тут сейчас будет до …, – проговорил Алексей, большим пальцем показывая куда-то позади себя.

    
Мы упёрлись глазами в открывшуюся впереди картину. Три ровных, круглых и оплывших воронки, скорее всего от миномётных разрывов, располагались на одной линии, как по нитке. В центральной виднелся свежевыкопанный шурф, уже заполнявшийся водой (вот зачем Максу сапоги). А на бруствере белел простой хозяйственный мешок, на котором лежала явно человеческая кость…

Бери больше – кидай дальше

– Надо баннер (2) принести. Заактировать, сфотографировать, описать всё и запротоколировать, – сказал я, обращаясь ко всем, а не к кому-то лично.

– Ну-у, началось... Давай, разводи канцелярщину, – со смехом ответил Роман. – Как надо копать, так Санечка сразу за бумажки – он необидно подтрунивал надо мной. – А я пока пойду, попробую сюда машиной проломиться. Видно, надолго мы тут.

Работа спорилась. Яма глубилась. Косточки выстраивались в замысловатый паззл на баннере. Останки были в очень плохой сохранности, сильно фрагментированы. И разброс большой. К слову, кости черепа нашлись в соседней воронке, тогда как сам скелет был в центральной. Странно, но ни оружия, ни гильз, ни другого снаряжения пока не попадалось.

– Голый он, что ли? – спросил сам себя Саня, стоявший по пояс в вырытой яме и по голени в грязной воде. Он с чавкающим звуком перекинул на край очередную лопату с земельной жижей. Её сначала обзванивали металлодетектором, а потом разгребали пальцами. Опять пусто.

– Я, кажется, настрел нашёл. Однако, он германский, – произнёс Сергеич, стоявший чуть вдалеке и протягивавший ладонь с пригоршней маузеровских гильз.

Подошла очередь копать Лёхе. Спрыгнув в яму, и, начав было сноровисто орудовать лопатой, он уже через минуту огласил лес многоэтажной тирадой, от которой, как мне показалось, даже ёлки стыдливо поникли своим лапником. Из всей длиннющей фразы здесь можно оставить только одно слово: «Фашист!»

Да. Мы нашли убитого 80 лет назад и брошенного в воронке посреди тарусского леса представителя «просвещённой» Европы.

Роман от такой новости поперхнулся куском холодца и закашлялся. Он до этого подогнал к месту раскопок кротомобиль, в некоторых местах используя бензопилу для расчистки пути, и сидел сейчас в проёме открытого багажника, наяривая холодец с салом. Рядом горел костёр (тоже Ромина работа), над которым пузырился кипятком армейский котелок.

– Ты хоть место под костром прозвонил? – спросил его Сергеич. – А то полетим сейчас в небесные обители без отпевания.

– Прозвонил-прозвонил. Не боись, пацаны, – ухмыльнулся тот.

– Думаю, по нашим грехам не в небесные обители, а в чертоги диаметрально противоположные могли бы загреметь, – заметил я.

– Строг ты, Александр! До самобичевания, – парировал Сергеич.

– Сказано же: «Ибо слаб человек!» – воткнул в разговор Роман и извлёк из багажника бутылку хреновухи собственного производства. – Нам здесь по любому ночевать придётся, а данная чудодейственная вкуснотища хорошо кровь гоняет. Издавна её использовали для восстановления сил при тяжёлых работах.
Возражений не последовало ни одного.

Командирское решение

Из ямы мы подняли полный комплект вермахтовых пуговиц от шинели и кителя, еще с остатками краски «фельдграу», кительные крючки, зацепы от снаряги, остатки кожаных ремней и другое немецкое барахло.

– Что делать-то будем? – спросил Роман. – Закапывать обратно? Зачем нам немчура?

– А он, случайно, не из «манерных мальчиков»? – Саня посмотрел на гильзы в поиске нанесенных на донце «зигов» (3). – У них даже патроны со своим клеймением были. Я читал, что сюда перебросили из-под Кракова до полка «эсэс» в целях поднятия и укрепления «боевого духа» немецких солдат.

– Этот вот точно поднял боевой дух, – буркнул Лёшка и добавил кое-что по-своему.

– Что делать будем? – вопросом на вопрос ответил Максим. – Я так скажу: немец – не немец, «эсэс» или нет… Всё равно поднимать будем.

Командир сказал. Русский человек!

(Продолжение – в следующем номере «Октября»).

Александр ПРОКАЗОВ. 

Фото автора. 

Сноски:

1 - Немецкий единый основной пулемет, принятый на вооружение вермахта в 1934 году. За своеобразный звук при работе, похожий на звук циркулярной пилы, был прозван нашими бойцами «пила Гитлера»;

2 - Специальное многоразовое полотно с нанесенным контуром скелета человека и обозначенными местами для найденных артефактов. Используется для «выкладки» обнаруженных останков и их фрагментов при эксгумации с последующей фотофиксацией. С недавних пор использование баннера обязательно для поисковиков.

3 - Сдвоенная руна «зиг» использовалась подразделениями СС.