Время испытаний

Деревня Шишкино, в которой 2 августа 1924 года родилась Жучкова (Полунина) Екатерина Степановна, перед войной входила в состав колхоза «Серп и Молот» Паршинского сельсовета.

Это была обычная  семья сельских тружеников: отец, Полунин Степан Алексеевич, был разнорабочим на селе, позднее работал в лесхозе. Мама, Евдокия Илларионовна Якунина, начинала с простой колхозницы, а впоследствии была избрана председателем.

Окончив седьмой класс, Екатерина оставила школу – в деревне требовались рабочие руки, да и помощь по дому была крайне необходима – в семье было пятеро детей. Старший брат Никита перед началом войны ушёл в армию, погиб в 1944 году. Воевала и старшая сестра Полина.

На фронт малявок не берут

22 июня 1941 года Екатерина с мамой отправилась в Серпухов продавать клубнику.

- День выдался удачный, и, распродав весь товар, мы собрались домой, - рассказывает она. - Но как только подошли к пристани, раздался тревожный голос из громкоговорителя – диктор объявил о начале войны. Многие закричали, засуетились, а мы  с мамой побежали к катеру. Когда вернулись в Тарусу, увидели большую толпу народа – люди что-то обсуждали, многие женщины плакали.

Большая часть мужского населения в ближайшее время отправилась на фронт -  в городе остались только люди старшего поколения, да молодёжь.

В местном военкомате для комсомольцев и старшеклассников организовали курсы молодого бойца. Теперь Екатерина училась маршировать, изучала устройство оружия, а в Облуково, за старым кладбищем, обустроили  учебный полигон, где будущие бойцы тренировались метать гранаты, занимались огневой подготовкой, готовясь к отправке на фронт.

Через несколько недель такой подготовки новобранцам выдали обмундирование и построили перед военкоматом.

- Стоим, ждём приказа, - вспоминает Екатерина. -  Многие волнуются, плачут, кто-то, наоборот, рвётся в бой. И тут командир говорит, глядя на меня: «А эта малявка куда с вами? Ей ещё рано воевать – пусть сидит дома!» Начали совещаться с политруком, а я стою перед ними с чемоданом и жду своей доли. Тут политрук повернулся ко мне и говорит: «А ты согласна отдать свои вещи другому человеку?»

Делать нечего – отдала я всё, что мне выдали – форму, сапоги, телогрейку -  девушке постарше, мне же велели отправляться домой, в Шишкино.

Тыл – тоже фронт

Не попав на фронт, Екатерина вернулась в родной колхоз – на селе тоже требовались руки. Через некоторое время пришёл новый вызов: в городе формировались отряды для отправки на строительство оборонительных рубежей. Многие, как вспоминает Екатерина Степановна, записывались добровольно, но в основном – по направлению.

- У кого дома двое остаются, забирали одного, чтобы дом не пустовал, - продолжает Екатерина. - Кроме меня в доме была ещё и младшая сестра – её оставили, а меня взяли. Вместе с другими женщинами мы пешком дошли до тарусской пристани, откуда нас на катере повезли в Алексин. Провожала меня мама, она очень волновалась, плакала и просила старших приглядеть за мной. В Алексине собралось много народа – всех направили в Крапивенский район.

Строителей рубежей разместили, где придётся. Быстро заселили все имеющиеся в наличии сараи, школу, многих подселили в дома местных жителей. Екатерина и ещё семь человек поселились в доме одинокой женщины. Нанесли соломы, набросали  на пол – вот и вся постель.

Каждому строителю был положен ежедневный паёк – краюха чёрного хлеба. Если этого не хватало, приходилось заботиться о пропитании самим. Выручали ягоды и грибы, которые они собирали в ближайшем лесу. Иногда варили щи, когда немного подоспела капуста.

- Однажды нас послали делать щиты, - делится воспоминаниями Екатерина.  - Мужики валили небольшие деревья, а бабы сколачивали очищенные от веток стволы вместе. Этими щитами потом накрывали окопы. И вдруг я вижу -  грибы! Говорю: «Давайте, девки, собирайте скорей: на обед не пойдём, а вечером свой паёк получим». Грибы варили в консервной банке, которую нашли в лесу, а воду набрали из лошадиного копытца. И ведь никакая хворь нас после этого не взяла! Наелись, говорим: «Хорошо!» А когда вечером вернулись обратно – видим, висит вывеска: «Бригада Никулиной (бригадир из нашей деревни) лишается пайка!» Наказали нас за прогул.

Основной задачей строителей была копка траншей. Сначала сапёры подрывали участок, а потом женщины лопатами выбирали землю. Мужчины занимались строительством блиндажей. Огромные брёвна, которые добывали в ближайшем лесу и доставлялись, в основном, на себе, укладывались поверх траншей, их засыпали землёй, а сверху укладывался ещё один ряд. Обычно в тяжёлой работе помогает хорошая песня, но, как рассказала Екатерина: «Иногда вечером мы видели зарево с калужской стороны. Мы не знали, что это, но думали, что с места боя. Враг был очень близко, и нам было не до песен – копали молча».

Кроме окопов и блиндажей рыли противотанковые рвы – эти требовали больших усилий. Все понимали важность поставленной задачи, но за месяцы такого труда люди дошли до крайней степени измождения. Одежда превратилась в лохмотья, израненные руки и ноги покрылись язвами, сказывалась и накопившаяся усталость. Предел человеческим силам есть, и Екатерина Степановна вспоминает такой факт:

- Однажды наша бригада решила самовольно отправиться домой. Нас забирали на два месяца, а уже шёл третий.  Подумали, посовещались и направились вдоль опушки леса. Правда, уйти нам далеко не удалось. Через несколько часов смотрим - за нами едут верховые. Ну, всё, накажут теперь! Вдруг слышим, кричат: «Поворачивайте, девки, назад, всё равно скоро всё закончится!

Никто их не наказал. Женщин просто вернули обратно, лишь слегка упрекнув: было и так ясно, что люди выбились из сил. Вскоре всех поблагодарили и распустили по домам.

Непрошенные гости

Обратно возвращались пешком: «Нам показали направление на Калугу, и мы  с радостью отправились в путь. Честно говоря, мы боялись, что нас вернут назад,  но этого не случилось. Тарусу мы обошли стороной. По дороге нам встретился мужичок. Он поглядел на нас, оборвышей, и сказал, что в городе  немцы. Тогда мы через  Бортники  пошли  в Шишкино. Потом мы узнали, что немцев в Тарусе не было – мужичок над нами подшутил. Мама взглянула на меня и сказала: «Ох, батюшки! На кого ты стала похожа!» Меня тут же отмыли, переодели и, немного погодя, я полностью поправилась».

Враг был уже близко. Дальнейшей заботой шишкинцев стала задача по сохранению продовольствия. Прятали, где могли – копались тайники, куда убирали самые ценные вещи, зерно. Перед приходом немцев в Тарусе открыли склады и раздавали зерно всем желающим. Семья натаскала целую кадушку, и отец закопал её в сарае: решили, что хватит.

- Однажды, в полдень к нам забегает баба Таня, которая жила на краю деревни, - продолжает Екатерина Степановна. -  Немцы пришли! – закричала  она, добавив: «Не приходите, девки, теперь ко мне!» А нам стало интересно - решили посмотреть. Подошли ближе к её дому, глядим - выходят двое. Мы испугались, но немцы не обратили на нас внимания – это были связисты. Из их непонятной речи мы разобрали только: «Шишкино, Алекино, Паршино, Глинище». Так мы догадались, что эти деревни уже заняты, а значит и Таруса тоже. Помчались домой, и вдруг слышим топот. Немцы верхом на лошадях направились к нашему дому. Рядом с нами жил дядя Федя, который воевал в германскую (Первую мировую войну), немного понимал по-немецки. Мы бросились к нему, кричим: «Дядя Федя, проводи нас, а то мы боимся!» Он отвёл нас к маме, а она и говорит: «Где вы были? У нас полный дом немцев – идите, полюбуйтесь!

Немцы уже уходили из дома, но трое позднее вернулись. Оборудовав себе ночлег, они не стали выгонять хозяев, но и не очень хотели, чтобы те попадались им на глаза.  Будучи очень брезгливыми, фрицы избегали беспорядка и неопрятности, что позволяло многим маскироваться. Рваные платки и немного сажи позволяли избежать нездорового интереса со стороны оккупантов. Но, как вспоминает наша героиня, позднее соседка им рассказывала, что в одной из семей несовершеннолетние девушки, проявившие неосторожность, были подвергнуты насилию.

- После немцев в дом заглянули финны, - продолжает Екатерина Степановна. - Их боялись больше. Зашли к нам  - брать нечего, выругались, и тут вдруг заплакал мой трёхлетний брат Коля. Его вместе с мамой вытолкали на улицу, не дав даже одеться. Осмотрев дом, финны ушли. Только тогда мама с братом решили  вернуться.

В нашем сарае оборудовали конюшню, -  тут то и пришёл конец всем нашим припасам. Испортили их лошади. Хорошо, что мы догадались сделать ещё один тайник – худо-бедно, но продержались до освобождения. Однажды к дому подъехала большая подвода с хлебом. Нас заставили  его разгружать. Я изловчилась и украла у них несколько буханок, выбросила их в траву. Вечером мы достали этот хлеб и принялись уплетать всей семьёй, как вдруг заходит один из постояльцев. Поглядел он на нас, поцокал языком и говорит: «Матка, о-о-о-о!» - и погрозил пальцем. За такое могли и расстрелять, но он промолчал и ушёл по своим делам.

В деревне немцев было мало. На ночь они куда-то уезжали и возвращались только под утро. Бывало, что они, через старосту давали какое-нибудь задание местным, строго спрашивая о его исполнении.

Избавление

Однажды днём немцы засуетились, стали быстро собираться. Уходили в спешке.

- Мы выглянули в окно, и видим такую картину: с одной стороны идут наши – человек семь, а навстречу им – пятнадцать фрицев, - продолжает Екатерина Степановна. -   Мы решили предупредить своих, выбежали из дома, но было уже поздно: они друг друга обнаружили. Так как красноармейцев было мало, они поступили так: легли на землю и, передвигаясь ползком, кричали «Ура!» Немцы испугались: вдруг там целый отряд? И бросились наутёк. Село Шишкино было освобождено.

Мы бросились домой, а там уже наши. Перед их приходом, в один из домов набилось несколько местных жителей – вдруг видим, идёт солдат с гранатой.  Он думал, что в доме засел враг. Мы кричим: «Не кидайте гранату, там свои!»  Тогда солдат пошёл дальше. В одном из огородов он заметил  фрица. Правда, это была всего лишь немецкая шинель, в которой нашли часы. Эти трофеи солдат подарил Тане Петровой, моей ровеснице. Тут-то все и повыбегали из домов.

Красноармейцы были очень усталые, голодные. Выносили им всё, что могли: у кого-то сохранилось немного картошки, кто-то нёс краюху хлеба. Вдруг слышим - кричат: «Пленного везут!».

Подъехала подвода, а на ней вместе с пленным фрицем лежал убитый советский солдат. Пленного стали допрашивать, а после пристрелили. Недалеко от скотного двора была траншея, где его и закопали. Нашего солдата похоронили поблизости и об этом случае жители села вспоминали долгое время, а на его могиле поставили  крест. Впоследствии эта могила была забыта и утеряна. 

После освобождения деревни Екатерина работала в небольшом цеху по изготовлению спичек – был такой на месте нынешнего экспериментального завода. Работала и в местном колхозе. В 1943 году умерла её мама, а в 1944 она вышла замуж за инвалида войны Валентина Жучкова, который был комиссован из Свердловского госпиталя.

О Победе узнали по радио. Радостная новость вмиг облетела всё село. Люди плакали, обнимались. Впереди ждала трудная, но долгая жизнь, которую Екатерина прожила достойно, воспитав четверых детей.
 

Вадим МАЛЬЦЕВ.