«Квадрат «Правды»

После долгого перерыва, вызванного разными обстоятельствами и жизненной суетой, мы, наконец, опять едем в мастерскую на ул. Правды, к Юрию Ивановичу Рогозину, с которым предварительно договорились.


Как мы рады были друг другу! Он угостил нас чаем с ярославским бальзамом, а я принесла пироги с капустой и творогом, купила нарезку копченой колбасы. У нас было две бутылочки сидра, который мы никогда не пробовали. В общем, пир был горой. И Юрий Иванович рассказал нам массу интереснейших событий из времени его военной жизни.


Показал нам макет альбома, куда он хочет поместить 200 иллюстраций его картин. Полнокровный получается альбом, красивый. Мы подарили ему нашу с Геннадием книгу о художниках группы «Амаравелла». Он нам дал почитать только что вышедшую книгу Дмитрия Рогозина «Ястребы мира. Дневник русского посла». Очень необычная и любопытная книга. Впервые я читаю такие откровения о наших политиках и нашей политике.


Оказывается, Дмитрий Рогозин – внучатый племянник Юрия Ивановича. Прадед Дмитрия и дед Юрия Ивановича были родными братьями. Неожиданная новость!


А вот конспективно рассказ Юрия Ивановича о себе. Родился  в Москве, в 1926 году, жили в Марьиной роще, на Стрелецкой улице, в Замоскворечье. В 15 лет напросился на фронт. Сразу не взяли, направили в школу снайперов. На фронт он попал в конце 1943 года. Должен был быть снайпером, но оказался в автоучебном полку.


Война началась 22 июня, а в июле он уже работал на «Правде», в типографии издательства им. И.В.Сталина, где был учеником печатника, а затем гравером (цех цинкографии). С началом войны не хватало угля, и их мобилизовали пилить лес для «Правды» в Монихино. Там был «квадрат «Правды»: на огромном поле перед лесом   - множество развороченных снарядами землянок, брошенных немцами. В них и жили. Оборудовали три женских и одну мужскую землянки.


Шли страшные бои. Весь лес был изранен снарядами. Находили труппы немцев, а иногда и наших солдат. Хоронили их. Сжигали ветки, поломанные брёвна, очищали территорию. Найденные мины или снаряды тоже бросали в костер, и они с резким шумом сгорали –  ну просто дети!  Им бы в игрушки играть.


Потом Юрий Иванович пошел в военкомат. Просился на фронт снайпером. К этому времени он закончил всеобуч. Был такой клуб Чкалова, там обучали снайперскому делу. С фронта приходили  побитые эшелоны, раненые солдаты, а Юра рвался на фронт. 


Когда он пришел на пункт отправки, чтобы уехать на фронт, машина уже ушла. Но на второй день его отправили в автоучебный полк под Горький. Здесь изучали, кроме отечественных, еще и иномарки. Закончил курс – по машинам,  в Звенигород.


«Расположились в небольшом кирпичном здании,   связанном с Пушкиным, недалеко от станций Школьная – Вяземы, - продолжал Юрий Иванович. - Здесь пробыли около недели. Затем отобрали человек 5-6, и снова по машинам. И я попал в пулеметный расчет ДШК (крупнокалиберный), который бьет по танкам, самолетам и пехоте. Оружия у нас не было. Было немного немецких орудий и немецкие боеприпасы – бронебойные, разрывные, трассирующие, зажигательные.


А тут налет. И самолет пролетал очень низко, поливая нас снарядами. На втором круге он пролетал над моей головой. Я как раз в окопе набивал патроны в винтовку. Я набросил на голову ящик из-под патронов. За секунду в мыслях прошла вся жизнь. Но остался жив, и даже не ранен!


А в это время дали команду сбить мессершмидт, я  выстрелил по нему  из немецкой винтовки - и попал. Пошел дым, и он ушел за лес. Идет ротный: «Кто стрелял?» «Вот - Рогозин, недавний», - говорят ему.  «Поставить первым номером!». Позже мы нашли сбитый мессершмидт. Стрелок был весь поломан – мертв. А летчик сгорел.


Потом приказ Рокоссовского – я попал в запасной полк. Ночевали в лесу. А ночью немцы прилично бомбили. После этого я попал в саперно-инженерную бригаду. А вся бригада – знамя и пара офицеров. Они вместе с каким-то водителем присоединились к нам. Нужно было набрать саперный инвентарь, постельное белье. Не было даже касок. Все было немецкое.


Где-то на дороге была разбитая немецкая колонна машин. Я отобрал там токарные станки, приборы – для нас это была сказочная находка. Но машина не заводилась – был пробит аккумулятор. Чтобы увезти все это оборудование, нужно было найти другой аккумулятор. Достали аккумулятор из другой машины, и наша пошла. Другой парень сделал то же. И все это привезли в бригаду. Все обалдели. Потом стали отбирать каждый себе, так что у нас осталось две штуки.


Когда мы оказались в Кёнигсберге, весь город лежал в развалинах. Зрелище было ужасное, все дома горят. Я здесь искал своего брата, он должен был быть в Кёнигсберге, где-то рядом, и тоже водитель. (Юрий Иванович в то время возил продовольствие в свою часть. Ему нужно было еще раздобыть постельное белье. – Примечание авторов).


Вот 3-х этажный дом с аркой, а поперек арки – убитая лошадь. Двор как колодец. Направо – выход. Когда вошел в колодец – лежит девочка обнаженная, под ней – подстилка, а рядом – женщина и мужчина в черном, тоже мертвые. Целая семья убита.


Осмотрел дом – брата не нашел. Выхожу из дома – арба, набитая мертвыми женщинами и детьми. Потом на улице вижу кучу, человек 20 немецких офицеров, обезглавленных. 


Что это было? Неизвестно. И почувствовал, что передо мной будто стена - не подойти.


Потом увидел большую воронку от бомбы, и там - тело нашего солдата, и он похож на брата. Я хотел спуститься, посмотреть, но вдруг слышу голос: «Не подходи!» Просто фантастика. И передо мной снова будто стена… Непроходимая. И так два раза. Я ушел.


Позже от брата я получил письмо. Он остался жив. Он возил в Питер продукты, а из Питера вывозил детей».


Господи! Мы и не знали, что пришлось увидеть и пережить Юрию Ивановичу на войне. Он, ведь,  если иногда и вспоминал о ней, то лишь вскользь, просто говорил, что был там. И никаких подробностей. А ведь ему еще и 18 лет не было!


Потом Юрий Иванович показал нам макет своего  альбома, который он готовит к печати – итог творчества художника.  И вот  впечатления от него.


Акварели Юрия Ивановича Рогозина – это запечатленные мастером образы тех разнообразных впечатлений, которыми его одаривала жизнь во всех её проявлениях. И которые подсказывало ему его доброе, любящее сердце. Богатство сюжетов – это от полноты восприятия окружающей жизни, предметного мира и людей.


Ему интересны природа и человек, и все, что создано человеком в этом неповторимом, прекрасном для него мире, будь то деревня или город, фабрика или завод,  улица или  приютившийся на ней отдельный  старый дом. Все находит отклик в его творчестве, все просится на бумагу или холст, все проходит через его трепетное сердце.


Вот обыкновенные деревенские дома из почерневшего дерева, но как гармонично вплетены они в окружающий их мир природы Севера! И эту гармонию художник чувствует сердцем, видит острым внимательным оком и дает почувствовать зрителю, заставляя его любоваться, казалось бы, обычными повседневными предметами.


Формы и краски - свидетельство остроты видения   художника.  Его звучная живопись для глаза и для сердца зрителя.

    
Сколько страшных, трагических впечатлений оставила в 16-18-летнем юноше война. Но и здесь его кисть запечатлела человека в минуты пусть небольших, но радостей - минуты мимолетного отдыха от боя после смертельной встречи с врагом, когда можно  перекинуться шуткой, да просто словом-другим с оставшимся в живых товарищем.


Это давало возможность жить дальше, наперекор ужасам  сохранять надежду на будущее. В своей  памяти он копил, а затем переносил на холст лишь самые светлые моменты военной жизни. Вот его товарищ – такой же молодой, как и он, солдат, - читает в период затишья  газету, вот раскуривает самокрутку, а вот наскоро ест из скудного солдатского котелка.


А потом война ушла из его жизни и творчества, и он обратился к образам мирной жизни, к образам людей,  залечивающих нанесенные войной физические и духовные раны. Позже в его творчество войдут Север, природа и трудовые будни его людей, природа Подмосковья и средней полосы России, городские пейзажи Москвы и Ленинграда, портреты  соотечественников. А еще в его жизни большое место заняла созданная им художественная студия при Доме культуры газеты «Правда», в которой занимались ученики самого разного возраста. Именно здесь, в свободной от иссушающего академизма атмосфере,  приобретали мы прочную тягу и любовь к живописному творчеству.

   
Мы, его ученики, никогда не видели Юрия Ивановича унылым, больным, никогда не слышали его недовольного голоса. Доброта, уют исходили от его любящего сердца. Мы были его многочисленные, желанные дети или друзья, которых он учил широко и доброжелательно относиться к окружающему. Он нес в себе и учил нас любить всё, чем был одарен Богом этот живой мир. Мы не помним  явных проявлений религиозности со стороны нашего Учителя, но он сам жил по высоким нравственным законам, по заповедям Господним, любя все живое в этом прекраснейшем из миров.


Вот почему из студии, после 3-4-х часовых занятий мы уходили, омытые его любовью и добротой, очищенные, как после исповеди.


Долгих и плодотворных лет жизни тебе, наш дорогой Учитель, и   пусть не иссякает в тебе источник творчества!

    
С благодарностью, твои ученики - З.П. ГРИБОВА и Г.В. ГАЛУТВА.